Блуд приберёг мне хорошее место под самой скалой, куда незалетал ветер и сверху не капало, а серый мох почти высох от пламени. Я влезлапод одеяло и свернулась клубком в надежде снова согреться. Из проруби да бегомбыло теплей!.. Волчий мех принял моё остывшее тело, укрыл и утешил. Скоро явытянулась во весь рост и сладко заснула.

Я очнулась от прикосновения к колену и поняла, что снованастало утро и надо бежать на корабль. Жизнь воинская меня научила спервавскакивать, просыпаться уже потом, на бегу… но в тот раз болото мутного снаоблепило меня слишком уж крепко. Или всё оттого, что никто не шевелился кругом,не зевал, натягивая порты…

– Оставь девку, – сказал надо мной голос вождя.

Вот только когда я разлепила глаза. Я сразу увидела воеводу.Он стоял у огня, трескучее пламя ярко его освещало. Наверное, он ходилпроведать корабль – капли дождя блестели на лице и руках, темнели на просохшейрубахе. Вокруг спали воины, а подле меня на коленях стоял Славомир. Это онтронул меня за ногу, его ладонь и теперь была там же.

– Оставь девку! – повторил вождь и пошёл к нам,переступая через лежавших.

Славомир начал медленно выпрямляться, в глазах, устремлённыхна брата, ярость застигнутого мешалась чуть ли не с ненавистью. Он выдохнул скаким-то радостным изумлением:

– Себе сберегаешь?!.

Вождь подошёл вплотную и остановился. Он собирался сторожитьночь и был оружен, длинная Спата оттягивала ремень. Я-то знала, с какойбыстротой она вылетала из ножен. Ради меня Славомир метнул Блуда в дверь, взявза штаны… против нынешнего то была щенячья возня. Страх, если брат вот таквстаёт против брата, грудь в грудь! И я виной, как всегда!.. Я умерла бы отужаса, будь я вполовину уверена, что мне не приснилось.

Воевода вздохнул и опустил руку к бедру. Нет, не ударит,удар готовят не так. Он поднял меч вместе с ножнами, крестовина качнулась междуих лицами. Мстивой тихо проговорил:

– Мою жену нынешнюю ты хорошо знаешь…

Они больше на меня не смотрели. У Славомира так задрожалолицо – был бы иной кто, сдумала бы, заплачет. Он поднял руку и взял брата заплечо, и стиснул до хруста, и что хрустнуло, плечо или рука, я уж не знаю.

– Пойдём, – шепнул воевода, и они ушли, а яосталась. Это только в басни всё просто – лежала, до света очей смежить немогла, лоб леденел, щёки горели… или наоборот. Я – не то, про меня басни нескажут. Я повернулась к костру озябшей спиной и снова заснула.

К утру погода переменилась. Стрибожьи весёлые внуки началирвать облака, и вчерашние померклые чудища разбегались стаями пушистых клочков,лиловых с исподу и снежно-румяных вверху, куда падало солнце. Ветер ещё дул,гневные волны гремели у внешнего берега островов, но солнечный свет сделал морепрозрачным, желтовато-зелёным, совсем не таким страшным, как накануне. Красныйгранит островов умыто блестел, венчанный молодой зеленью сосенок и нежнойпозолотой берёз, прихорошившихся к осени… И распахивалась над миром бескрайняя,праздничная синева…

Корабль стоял в стороне от кострищ, за хребтом скалистогомыса, вздымавшего из воды длинный зубчатый гребень. Я осторожно ступала понепросохшим камням, держа в руках одеяло: надо бы поскользнуться. Я всё думала,примстилось мне впотьмах или не примстилось. Славомир поднялся утромнахмуренный, но откуда знать, из-за чего. А по вождю и подавно ничего нельзябыло понять. Кмети уже вытирали скамьи и отвязывали багры – выводить на волюкорабль, – когда он спохватился:

– Нож оставил… – и повернулся ко мне: – Сходипринеси.

Теперь я думаю, что спохватился он уж очень старательно, нотогда мне не показалось. Я только и знала, что он, может, в самый первый раз комне обратился – и не попенял ни за что, даже девкой глупой не обозвал –попросил!.. Мне бы насторожиться, но где там! На крыльях слетела по гибкиммосткам, спеша услужить. Обежала гребень скалы, перепрыгнула пятно чёрныхуглей, недожжённые остатки бревна. Где он мог оставить свой нож?..

…Спустя малое время я ползала между камнями на четвереньках,готовая хоть и руками перебирать затоптанный мох и прелые листья. Вот сейчасосердившийся воевода пришлёт вдогон ещё молодца, пошевелить нескладёху. Ихороша же я буду, никчёмная, коли вернусь с пустыми руками… Косища цеплялась завсё, волосы падали на глаза.

Тут я вспомнила про своего Бога, лежавшего в трюме лодьи,среди пожитков в берестяном кузовке. Я приподнялась на колени и молчавзмолилась, и он услыхал. Он всегда слышал меня. Солнце блеснуло на костянойрукояти в расщелине гладкого камня над моей головой.

Дотянуться я не смогла, для этого надобно было быть ростом ссамого воеводу. Вот уж нашёл где забыть! Трижды я прыгала, прежде чем удалосьдостать нож кончиком пальца и вытолкнуть из щели. Я влёт схватила его икинулась назад на корабль.

Мне показалось долго бежать кругом каменного хребта, я взялалезвие в зубы и махнула прямо по крутизне. В трещинах буроватой скалы стоялипрозрачные дождевые лужи, потёками белел птичий помёт, сдобно теплилась взелени перезрелая лакомая морошка… в другое время я непременно цапнула бы хотьягодку на бегу. Я выскочила наверх и едва не попятилась.

Сходни были убраны. Воины отталкивались шестами, проводякорабль между камней, другие готовили парус, а вождь стоял у руля. Да. Побеги явдоль берега, я успела бы разве помахать вслед. Мой Бог меня вовремя надоумил…

Я задохнулась от ярости и обиды и понеслась напрямик внизотчаянными скачками, почти не разбирая дороги. Не поскользнусь босиком. Сердцебилось о рёбра: вон как оно, бросить глупую девку, чтоб с братом больше нессорила!.. Ребята увидели и закричали, дружно замахали руками, указывая, куда,по их разумению, мне следовало бежать. Воевода, державший правило, тожепосмотрел на меня и что-то сказал, должно быть, всё-таки велел придержатькорабль у последнего валуна… А может, напротив, распорядился быстрейповорачиваться, чтоб не успела… Ну, я готова была ринуться вплавь. Досягнувкрайнего камня, я не стала ждать сходен или протянутого весла – с махуперелетела оставшиеся сажени сумасшедшим прыжком из тех, после которых всё телонесколько дней жалуется… Добрый десяток рук подхватил, не дав расшибиться,поставил на палубу. Кмети шутили, посмеивались, хлопали по спине, прячасмущение.

– Что ж вы, серые волки, – начала я и недокончила, смолкла, поняв – сейчас разревусь. Меня била запоздалая дрожь,коленки были чужие. Я переложила нож в другую руку и отправилась на корму.Воевода смотрел на меня без всякого выражения, лицо было вырезано из дерева.Нахохлившийся Славомир сидел подле брата и не смотрел на меня вовсе. А достоилобы выкинуть этот нож за борт, и пусть они двое кого хотят, того за нимпосылают. Я молча протянула вождю рукоять. Я не успела отдышаться, рука ходилаходуном. Варяг взял нож и не глядя убрал в ножны на поясе, а я пошла на своёместо под мачтой. Корабль выбрался из-за скал, и снова стало качать. Я два разачуть не упала, пока дошла.